Главная » Архив материалов
План Ахтиярской гавани, с указанием древних городов Ахтиара и Херсонеса, постов российской армии. Снимал и сочинял премьер-майор С.Бурнашев. 1772 г. РГАДА. Предназначение и весь смысл существования Севастополя (в переводе с греческого – величественный, славный город) – это корабли и море, ведь строился он именно как военный порт Российской империи. Весь город повернут к морю, главный его фасад – морской. 8 апреля 1783 г. императрица Екатерина II подписала манифест «О принятии полуострова Крымского, острова Тамана и всей Кубанской стороны под Российскую державу». Документ был обнародован 28 июня того же года. 6 февраля 1784 г. состоялся указ Екатерины II из Военной коллегии о присоединении Крыма и учреждения губернии под именем Таврической области во главе с генерал-губернатором князем Г.А. Потемкиным. Включение Крымского полуострова в состав Российской империи коренным образом изменило положение на юге страны. Новороссийская и Азовская губернии стали уже внутренними областями, границы государства сместились к морю, Россия получила возможность иметь на Черном море военный флот. Для поднятия обороноспособности страны естественной задачей становилось создание новых городов на территории Крыма и Новороссии. Потемкин лично, несмотря на свирепствовавшую эпидемию (чума), сразу после присоединения осмотрел Крым с целью найти наилучшие места для создания городов. В письме от 29 июля 1783 г. генерал-губернатор Потемкин писал императрице: «По отправлении курьера поеду в Ахтияр для положения, как укреплять; и как о сем месте, равно и о всей пограничной системе, представлю мое мнение». Подобрав подходящее место для нового города Севастополя, Потемкин взял опеку над строительством базы для молодого российского Черноморского флота. На юго-западном берегу Крымского полуострова, близ татарской деревушки Ахтияр, у развалин древнего Херсонеса, находился обширный глубокий залив, в котором мог спокойно поместиться огромный флот, а небольшие бухты, вдающиеся из залива в берег, представляли полное удобство для устройства при них адми¬ралтейства, верфи и других портовых сооружений. План Ахтиярской гавани, с указанием древних городов Ахтиара и Херсонеса, постов российской армии был составлен еще в 1772 г. премьер-майором С. Бурнашевым. Значительная глубина этих бухт предоставляла возможность большим линейным кораблям подходить к самому берегу, а широкий проход давал удобный при всех ветрах выход с рейда в море, круглый год не замерзающее. Укрепления, возведенные на береговых возвышениях, могли защищать рейд от нападения неприятеля, а прекрасный теплый климат и отсутствие болот свидетельствовали о здоровом положении местности. К середине XVIII в. на территории вокруг будущего Севастополя имелись лишь монастырь и села Инкерман и Ахтияр. По имени последнего иногда называли самую большую бухту. Военно-стратегическое значение этого места еще до присоединения Крыма привлекло внимание русских моряков, которые в 1782 г. сделали первый промер глубин. Екатерина писала в это время Потемкину: «Присоединение, сея гавани поставляем Мы выше всякого сомнения или спора с чьей бы то стороны не было». Потемкин уделял строительству Севастополя особое внимание, и 10 (по новому стилю 21) февраля 1784 г. был издан указ об основании военного порта с верфями, портом и военным поселением. Севастопольская крепость должна была быть «со внутренним строением, Адмиралтейством, морскими магазеинами, с каменною плотиной и с тремя отдельными зданиями». В 1785 г. Потемкин докладывал императрице: «Главная и одна только крепость должна быть – Севастополь – при гавани того же имени, которой описание и сметы у сего прилагаются.» Большую роль в строительстве города сыграл инженер Николай Иванович Корсаков – человек из знатной, но небогатой семьи, получивший прекрасное образование. План Севастополя был разработан Корсаковым в 1785 г. С 1786 г. Севастополь строился под руководством капитана, а затем вице-адмирала графа М.И. Войновича, назначенного на место умершего Ф.Ф. Мекензи ((Томас МакКензи, MacKenzie)). О состоянии города первых лет его жизни свидетельствуют «Записки “севастопольского старожила”»: “Севастополь за три года со время основания до путешествия императрицы Екатерины II, имел всех строений не более сорока, казенных и партикулярных; в порту не было еще никаких укреплений, и адмиралтейство только еще устраивалось…” На низменном берегу в 1785 г. была возведена каменная лестница, названная Екатерининской пристанью. Со временем она получила название Графской, в честь графа Войновича. Слева от нее располагалась одноэтажная караульня, сохранившаяся до наших дней. Напротив лестницы размещались дома Мекензи и капитанов кораблей. С другой стороны площади находилась офицерская казарма, от которой начиналась обсаженная тополями, сливами и вишнями Балаклавская дорога. Вдоль нее находилось несколько жилых строений и Николаевская церковь, отличавшаяся гармоничностью и стройностью пропорций. В 1787 г. императрица Екатерина II посетила Севастополь, где ей и сопровождавшим ее послам был представлен созданный Г.А. Потемкиным Черноморский флот, который с 13 августа 1785 г. находился в его подчинении. Знаменитый парадный обед в Инкерманском дворце, из окон которого открывался великолепный вид на севастопольский рейд, поразил путешественников. По знаку, данному Потемкиным, занавеси были отдернуты и стоявший на рейде черноморский флот салютовал Екатерине и ее гостям. На рейде находилось 27 военных судов и 8 транспортов. Особое значение приобрел город в период русско-турецкой войны 1787-1791 гг. После окончания войны Севастополь превратился в один из крупнейших городов Крыма. В 1792 г. здесь проживали 15 тыс. человек. Сохранились документы о греках, желающих переселиться из Архипелага в Таврическую область, об учреждении для них народных школ и училищ; списки переселенцев и греческих чиновников, просящих об отводе земли вокруг Севастополя и Балаклавы. Труды основателей и строителей города увенчались скорым успехом, спустя всего двадцать лет после основания – 23 февраля 1804 г. Севастополь указом Александра I был назначен «главным военным портом» России на Черном море, а купеческим кораблям разрешалось заходить в него только во время шторма или поломки. Н. Ю. Болотина, План города Севастополя с казенной землей и окружающими владельческими дачами. 1806 г. Чертил и описывал помощник губернский секретарь Овчинников. РГАДА. |
По приказу де Рибаса была учреждена специальная Экспедиция для строения города и порта, начальником которой вице-адмирал назначил де Волана. Ближайшими помощниками Франца Павловича были назначены инженер-капитан Федор Кейзер, капитан-лейтенант Николай Дзивович и секунд-майор Петр Небольсин – люди деятельные, энергичные и знающие. Приступая к строительству портовых сооружений, Де Волан прежде всего поставил задачу возвести мол, чтобы «доставить убежище и потребные выгоды для судов, которые только от западных, восточных и северо-восточных ветров терпели беспокойства». Собственно город с 1794 г. делился на два форштадта – Военный и Греческий, сами названия которых говорят о первоначальном их смысле. Военный форштадт включал в себя 52 квартала, поделенных на 560 участков; Греческий состоял из 65 кварталов, включавших в себя 720 участков. Естественно, что улиц, а тем более их названий, еще не было. Поэтому кварталы обозначались цифрами. Например, де Рибас первым получил открытый лист на владение 1-ым и 5-ым кварталом в Военном форштадте. Благодаря взаимопониманию де Рибаса и князя Волконского для казенных работ ежедневно выделялось около тысячи солдат. Сама природа благоприятствовала первостроителям, когда ранняя и суровая зима сковала льдом прибрежную полосу моря, что значительно облегчало проведение работ в Хаджибейском заливе. Но на строительство в 1794 г. было выделено всего 38 тыс. руб., да и те были по большей части из сэкономленных де Рибасом сумм, предназначенных для флотилии. Всего на строительство порта по представлению Платона Зубова было ассигновано 1 993 025 руб. 68 3/4 копейки. Причем, данная сумма разделялась сроком на пять лет и последнее ассигнование предполагалось произвести в 1799 году. Однако со смертью Екатерины в октябре 1796 г. финансирование было прекращено, и Одесса должна была обустраиваться за счет собственных ресурсов...
Просмотров: 10 |
|
Дата: 17.02.2024
|
Еще Г. А. Потемкин понял невыгодность Херсона в качестве главного порта на Черном море. Скованный в зимние месяцы льдом, Днепр и лиман не были безопасны для навигации и весной, когда река выносила льды, опасные для деревянных корпусов кораблей. Аналогичные неудобства представлял собой и возникший в устье Буга в 1789 г. Николаев. Кроме того, данные порты были удалены на значительное расстояние от моря и проход через мелководные устья крупнотоннажных судов был затруднен. План Потемкина, вынашиваемый им в конце жизни, соорудить порт на острове Тендра, в 40 км от Кинбурна, также был явно неудачен. Так как строительство в песчаном грунте, сооружение обводных каналов, мелководье и сильные подводные течения требовали огромных затрат и усилий. Поэтому в 1793 г. правительство распорядилось продолжить гидрографические изыскания вдоль черноморского побережья всей Очаковской области, вплоть до устья Днестра. Возглавлявший Черноморское адмиралтейство вице-адмирал Николай Семенович Мордвинов предлагал строить новый порт в Очакове. С точки зрения здравого смысла этот план был достаточно привлекательным – прямое сообщение с внутренними губерниями страны через Буг и Днепр, близость крымских портов и целый ряд других преимуществ, вытекавших из удачного местоположения. Поэтому Очаков казался наиболее приемлемым для большинства специалистов в Херсоне, Николаеве и в Петербурге. Между тем, де Рибас, де Волан и подполковник инженерной службы Андрей Шостак, лично обследовавшие все побережье от Очакова до устья Днестра, измеряя глубины рейдов и заливов, выдвинули неожиданно смелый проект – строить главный порт на Черном море в непосредственной близости от турецкой границы, в Хаджибее. Сторонники Очаковского проекта расценили предложение де Рибаса как вызов общественному мнению, за которым, говорили они, стоит не более, чем желание «испанского выскочки» увековечить свои ратные дела при взятии Хаджибейского замка. При этом, не без основания, утверждалось, что предлагаемый город и порт должны строиться в безлюдной, пустынной местности, где нет ни достаточных ресурсов, ни соответствующего строительного материала. Да и где это видано, чтобы значительный порт и город воздвигался там, где нет непосредственных речных коммуникаций?! Приведенные аргументы не были лишены смысла. Если бы не два обстоятельства: блестящее гидрографическое и инженерное обоснование де Волана, и не менее замечательное геополитическое решение вопроса де Рибаса. С присущей ему лаконичностью и точностью де Волан обосновал несовершенство Очаковского проекта: «Худая рейда при сем последнем пункте и неудобное якорное место, соединены были с невыгодами мелководья, препятствующего судам подходить к берегу ближе 500 или 600 сажен. Сверх сего льды и периодическое замерзание лимана делают там от ноября до мая месяца судоходство невозможным... А потому и не осталось выгоднейшего места для передовой гавани, неподверженной вышеупомянутым неудобствам, и коей расположение соответствовало бы намерению, к каковому она предполагается, как только залив Хаджибейский». Но как бы не были важны инженерные расчеты преимуществ Хаджибейского варианта, над ними все же преобладали высшие государственные и политические интересы. Именно с этих позиций проект обосновывал вице-адмирал де Рибас. События, происходившие летом 1793 г., были эпохально важными в судьбе всей Новороссии. Второй раздел Польши позволил воссоединить этнически однородные Левобережную и Правобережную Украину. Положение Очаковской области по отношению к внутренним губерниям значительно изменялось. Теперь она должна была соседствовать с территориями уже непосредственно связанными с плодородными Подолией, Волынью и Галицией, что, в свою очередь, резко повышало стратегическое значение Хаджибея. Де Рибас совершенно верно оценил предстоящие результаты этого нового политического течения, доказывая, что сухопутная я каботажная торговля должны сделать Хаджибей подлинным центром для всей Новороссии и Дунайских княжеств. А что касается отсутствия прямой водной коммуникации к нему, то она с лихвой компенсируется выгодностью его геополитического положения. Большинству современников не были до конца понятны мотивы, выдвинутые де Рибасом. Если даже такой умный, образованный и, без сомнения, искренне действовавший человек, как граф Мордвинов считал Хаджибейский проект авантюрой, то что же остается говорить о менее знающих и информированных людях. К чести Екатерины II, она по достоинству оценила аргументы своего вице-адмирала в пользу Хаджибея. И не ошиблась!
Просмотров: 13 |
|
Дата: 16.02.2024
|
После закрепления России на территории между Бугом и Днестром, Северное Причерноморье оказалась в эпицентре политической жизни Европы. Именно через призму так называемого Очаковского вопроса рассматривались многие острые международные проблемы начала 90-х гг. XVIII в., следствием чего явилась глобальная перегруппировка политических сил на континенте. Некогда окруженная могущественными соседями, Российская империя за годы царствования Екатерины получила в лице своих бывших грозных противников либо сошедшие на второстепенные роли державы, либо вовсе вычеркнутые с политической карты Европы. Территории некогда самых опасных соседей русского государства, Крымского ханства и частично те земли, которые отошли к России после первого раздела Польши в 1772 г., стали главным делом внутренней и внешней политики русской царицы. Ибо именно здесь, создавая Новороссийский край, Екатерина II должна была продемонстрировать перед лицом всей Европы созидательность своей политики. А это было уже вопросом чести и престижа, как в целом государства, так и ее лично. В декабре 1790 г. русские войска и казаки Черноморского войска под командованием А. В. Суворова штурмом овладели крупнейшей турецкой крепостью Измаилом. Екатерина II через своих представителей тут же предложила Османской империи заключить мир, соглашаясь вернуть занятый русскими войсками Буджак с Измаилом. Однако весной 1791 г. разгорелся острейший международный конфликт, вошедший в историю под названием «Очаковский кризис». Англия не была заинтересована в закреплении России на Черном море. Безраздельно господствуя в Балтийском море, британский флот до этого момента имел полный контроль над всем восточноевропейским экспортом. Обеспечивая собственную промышленность жизненно необходимыми товарами и сырьем, а также перепродавая их в другие страны, Англия стремилась к сохранению своих преимуществ. Вот почему 22 марта 1791 г. британский кабинет министров принял на своем заседании ультиматум России. Если последняя откажется вернуть Очаковскую область Турции, то Великобритания и союзная ей Пруссия объявляли войну. Нельзя сказать, что британская угроза не подействовала на Петербург, ибо подавляющая число членов русского правительства, включая и фаворита императрицы князя Г. А. Потемкина, полагали, что требованиям Англии придется уступить. Однако Екатерина II проявила политическую твердость. В этом неоценимую услугу ей оказал российский посланник в Лондоне Семен Романович Воронцов, отец будущего Новороссийского генерал-губернатора Михаила Семеновича Воронцова. Используя традиционные и нетрадиционные методы, российский дипломат сумел поднять общественное мнение английской нации против войны из-за Очаковской области, и заставить британское министерство отказаться от своих требований России. Таким образом летом 1791 г. Турция оказалась без поддержки извне и вынуждена была запросить мир. В октябре этого года в Яссах начались мирные переговоры, которыми руководил со стороны России канцлер Александр Андреевич Безбородко. 29 декабря 1791 г. (9 января 1792 г.) был заключен Ясский мирный договор. От России его подписали Самойлов, де Рибас и Лашкарев, от имени Турции – Абдула-эфенди, Ибрагим Исмет бей и Мехмед-эфенди. Так завершилась русско-турецкая война 1787-1791 гг., а Очаковская область, на территории которой в скором времени суждено было появиться Одессе, приобрела новый государственный статус. Завершающая точка в многолетней борьбе за Северное Причерноморье была поставлена!
Просмотров: 12 |
|
Дата: 13.02.2024
|
3 (14) сентября из Очакова к Хаджибею вышли три конных полка и три полка казаков Черноморского войска. Дабы скрыть маневр, войска продвигались только ночью и 12 (23) сентября достигли Пересыпи. На следующей день отряд, с присоединившимися к нему еще двумя батальонами с полевыми и осадными орудиями, расположился в Кривой балке. Посланные ранее к Хаджибею казаки донесли де Рибасу, что видели около 40 турецких судов в море и 33 лансона, стоявших на якоре близ берега. Поэтому на перешейке между морем и Куяльницким лиманом генерал разместил батарею из 4-х осадных и 12-ти полевых орудий, чтобы боковым огнем попытаться нанести урон турецкому флоту. В то же время были точно распределены действия отрядов при штурме крепости. Секунд-майор Воейков должен был занять окрестности замка, отрезая возможность как высадки десанта с турецких кораблей, так и возможность бегства из крепости гарнизона. Основная роль отводилась батальону под командованием полковника Хвостова, который при поддержке с флангов двух полков черноморских казаков должен был штурмом овладеть крепостным валом. Расчет был и на внезапность, и на слаженность действий всех отрядов. И надо отметить, что эти расчеты были реализованы блестяще. 14 (25) сентября в 4 часа утра турки заметили приближающиеся отряды русских, но было уже слишком поздно. В считанные минуты батальон полковника Хвостова, где находился и де Рибас, овладел крепостью. Ни беспорядочный огонь крепостных орудий, ни корабельной артиллерии турок не смогли нанести существенный урон русским, потери которых составляли 5 убитых и 33 раненых. Турецкие потери выглядели значительно ощутимее: более двухсот убитых, взяты в плен двухбунчужный паша Ахмет-бей, бин-паша, 5 агов, 5 байрактаров, 1 капитан судна и 66 нижних чинов. Русским достались также неплохие трофеи: 12 пушек, 22 бочки с порохом, 800 ядер и, кроме того, 7 знамен и 2 флага. Было подбито два турецких лансона, один из которых вскоре затонул, а другой вынужден был подойти к берегу и сдаться. Однако это еще не был конец баталии. С рассветом турецкий флот подошел к Хаджибею. И хотя перевес сил был на стороне турок, вернуть себе крепость они не смогли. Этому способствовал сильный ветер и неудачное маневрирование турецких судов с одной стороны, и умелый огонь русских пушек, с другой. При этом как генерал Гудович, так и де Рибас в своих последующих рапортах единодушно отмечали батарею майора Меркеля, ведшего точный и прицельный огонь с правого фланга. Де Рибас писал в ставку о своем желании увидеть Днепровскую флотилию у Хаджибея, уповая при этом и на Бога, и на большую решительность графа Войновича, вполне справедливо подчеркивая, что если и есть риск потерять несколько небольших судов, то их экипаж спасется, так как весь берег полностью контролировался казаками. Однако ни на следующий, ни в ближайшие дни корабли Войновича не появились у Хаджибея. Не случайно де Рибас писал Попову 17 (28) сентября: "Я печален и очень, несмотря на многие причины быть довольным". Между тем 18 (29) сентября из Севастополя вышел флот под командованием контр-адмирала Ф. Ф. Ушакова, который имел задачу не допустить повторного нападения турецких кораблей на Хаджибей и заставить неприятельский флот удалиться, что и было выполнено. Остается добавить, что за взятие Хаджибейской крепости де Рибас был награжден орденом Святого Георгия третьей степени. Не были забыты также и наиболее отличившиеся при взятии Хаджибея представители регулярной армии и казаков Черноморского войска. Что касается крепости, то уже через месяц после ее взятия укрепления было приказано срыть, что, в свою очередь, диктовалось стратегическими соображениями, существовавшими в тот период войны. Но главное было сделано, место, где в скором времени было суждено появиться Одессе, стало освобожденным от турецкого владычества!
Просмотров: 14 |
|
Дата: 12.02.2024
|