Сергей Королёв родился 12 января 1907 года в Житомире, в семье учителя русской литературы. В пять лет он впервые увидел аэроплан, которым управлял легендарный летчик Сергей Уточкин. Этот день определил судьбу мальчишки.
В 1915 году Сергей поступил в подготовительные классы гимназии в Киеве, в 1917 году пошёл в первый класс гимназии в Одессе, куда переехали мать, Мария Николаевна Баланина, и отчим – Григорий Михайлович Баланин (1881–1963).
В гимназии Королёв учился недолго – вскоре её закрыли; потом были четыре месяца единой трудовой школы. Далее получал образование дома – его мать и отчим были учителями, а отчим, помимо педагогического, имел инженерное образование. Ещё в школьные годы Сергей интересовался новой тогда авиационной техникой, и проявил к ней исключительные способности. В 1922–1924 учился в строительной профессиональной школе, занимаясь во многих кружках и на разных курсах.
В 1921 году познакомился с лётчиками Одесского гидроотряда и активно участвовал в авиационной общественной жизни: с 16 лет – как лектор по ликвидации «авиабезграмотности», а с 17 – как автор проекта безмоторного самолёта К-5, официально защищённого перед компетентной комиссией и рекомендованного к постройке.
В 1923 году он стал членом ОАВУК – Общество авиации и воздухоплавания Украины и Крыма. Сохранилась его характеристика члена: «Дано сие тов. Королёву С. П. в том, что он в кружке планеристов Губотдела ОАВУК с июня 1923 года принимал активное участие во всех работах».
Поступив в 1924 году в Киевский политехнический институт по профилю авиационной техники, Королёв за два года освоил в нём общие инженерные дисциплины и стал спортсменом-планеристом. Осенью 1926 года он перевёлся в Московское высшее техническое училище (МВТУ) имени Н. Э. Баумана.
В Бауманском училище, которое Королёв окончил в 1926-м, его уже считали талантливым авиаконструктором. Но после знакомства с трудами Константина Циолковского (есть легенда, что Королёву удалось и лично встретиться с великим калужским отшельником) его мечтой стал космос. В сентябре 1929 года Сергей Королёв и Сергей Люшин представили на всесоюзных соревнованиях в Коктебеле необычный планер – тяжелый, как танк. Королёв сам поднял в небо машину и установил рекорд парения, больше двух часов продержавшись в воздухе.
В голодные 1920-е годы он мечтал о межпланетных путешествиях. А рядом уже тогда были люди, без которых прорыв в космос оказался бы невозможным. И прежде всего – Валентин Глушко, будущий академик и создатель двигателей, которые вывели королёвские ракеты на орбиту.
В 1933 году Королёва назначили заместителем директора Реактивного научно-исследовательского института. Там создавались ракетные системы для Красной армии, курировал их «красный маршал» Михаил Тухачевский. Королёв израсходовал часть выделенных средств на незапланированные эксперименты, не давшие результата. Это, по канонам того времени, расценили как вредительство, как политическую диверсию.
Летом 1938 года 31-летнего конструктора арестовали. Началось хождение по мукам: Бутырская тюрьма, потом – золотой прииск на Колыме, общие работы. Только в 1940 году Королева перевели в спецтюрьму НКВД, «шарашку» ЦКБ-29. Там крупные ученые под руководством авиаконструктора Андрея Туполева (тоже арестованного), работали на оборонную промышленность. Все они юридически находились в заключении, но – в сносных условиях.
В 1943 году Королев стал главным конструктором реактивных установок в казанской «шарашке». На свободу он вышел только в 1944-м, а год спустя уже руководил разработкой первой советской баллистической ракеты Р-1. Американцам удалось захватить создававшего для Гитлера «оружие возмездие» ракетчика Вернера фон Брауна. Именно он и стал, по сути, творцом американской ракетной программы. Королёву пришлось работать самому, в качестве трофеев СССР достались лишь немногие немецкие наработки по снарядам «Фау». Но уже в начале 1950-х Королёв на полшага опережал американцев.
Покорением космоса мы обязаны требованиями обороны страны: необходимо было создать средство доставки ядерного заряда на территорию предполагаемого противника. Таким средством стала «семерка» – уникальная разработка Королёва и его соратников, которая на несколько лет обеспечила мировой приоритет советской космонавтики. Первая в мире межконтинентальная ракета Р-7, превосходившая американские аналоги по дальности полета и, что не менее важно, по надежности. Ее испытания прошли летом 1957 года. А уже 4 октября на орбиту вышел первый в истории искусственный спутник Земли. Так началась космическая эра.
Королёв, как мало кто из ученых, умел общаться с управленцами, с полководцами, с руководителями крупнейшим советских ведомств. Это непростое искусство. Но он находил общий язык и с Дмитрием Устиновым, и с Алексеем Косыгиным, и с Никитой Хрущевым, и с Леонидом Брежневым. Главным представителем армии и государства в окружении Королёва стал легендарный летчик, один из первых Героев Советского Союза, генерал-полковник Николай Каманин, которого первые космонавты называли своим лётным папой. Они нередко спорили и даже конфликтовали, но взаимопонимания не теряли.
Королев никогда не робел в высоких кабинетах – и за это его уважали. Но, конечно, не только в этом секрет академика. Главное – характер, целеустремленность, умение вовремя рискнуть и вовремя пойти на компромисс. Молодые коллеги предлагали воспользоваться шансом – и оснастить первый спутник сложной техникой. Но Королёв понимал: важнее всего сделать первый шаг без срывов. 4 октября в космос вышел простейший космический аппарат с радиопередатчиком, который прозвучал на весь мир.
Еще накануне запуска спутника Королёв иногда выступал под своей фамилией на конференциях. После прорыва в космос такое стало невозможным. Зарубежные коллеги могли только догадываться, кто стал отцом мировой космонавтики.
Главный конструктор – так именовали его в газетах. Коллеги за глаза называли его СП – это в кругах ракетчиков считалось высшей степенью уважения. Регалии не были для Королёва приоритетом. Он не принял статус «генерального», не мечтал о Нобелевской премии, которую не мог получить, поскольку оставался засекреченным. Главного конструктора вполне устраивало собственное небольшое «королевство» – в подмосковных Подлипках, где обосновались ракетчики от крупнейших ученых до рабочих. Там расположился научно-производственный центр, в котором слово Королёва ценилось на вес золота. Ученые – люди амбициозные, в их среде непросто стать бесспорным лидером. А о Королёве ходили легенды. И о том, как он поставил горниста на старт первого спутника, и о том, как разрешил спор о поверхности Луны – твердая она или как подушка. Точных сведений тогда не было. И главный конструктор взял лист бумаги и крупно написал: «Лунная поверхность – твердая. Королёв». На свой страх и риск.
Космонавт и ученый Константин Феоктистов так писал о главном конструкторе: «Самая характерная черта Королёва – громадная энергия. Этой энергией он умел заражать окружающих. Он был человеком очень решительным, часто довольно суровым. Королёв – это сплав рационализма и мечтательности». О суровом нраве Главного вспоминают многие: бывало, что и бумаги разлетались по его кабинету. Но, когда речь шла о важнейших решениях, он терпеливо выслушивал все мнения.
С легкой руки Королёва мир узнал несколько новых русских слов – начиная со «спутника». Однажды, в конце 1960 года, академик собрал своих сотрудников на секретное совещание: устроил конкурс на лучшее название пилотируемого космического аппарата. Посыпались варианты: «ракетолет», «звездолет», «космоаппарат»... А Королёв сказал: «Назовем кабину «космический корабль». Все засмеялись – разве эта посудина похожа на корабль? Но потом все признали: Королёв оказался прав. Это слово напоминало о Земле, о великих путешествиях по морям и рекам. Сегодня нам кажется, что это понятие существовало всегда. Космический корабль – что может быть естественнее?
Он мечтал и стать первым межпланетным путешественником. Риска он не боялся, готов был даже остаться на орбите навсегда – лишь бы выполнить этот рывок. Не довелось. Когда пришло время готовить первый пилотируемый космический полет, Королёв счел, что для этой роли нужно подбирать молодых асов авиации. В США Вернер фон Браун сделал ставку на опыт будущих астронавтов, а в Советском Союзе победила молодость. В первый отряд космонавтов подбирали самых бесстрашных и крепких младших офицеров. Наш космонавт № 2 Герман Титов до сих пор остается самым молодым человеком, побывавшим в космосе.
Перед стартом 12 апреля 1961 года Королёв по радиосвязи говорил Гагарину: «Будь спокоен за всё. До встречи в Москве». Их диалог стал ниточкой, за которую первый космонавт держался и во время взлета, и в самые тяжелые минуты спуска. Никто тогда не мог в точности определить силу космических перегрузок. Они сделали шаг в неизвестность – и победили.
Главный конструктор называл космонавтов орёликами, при этом Гагарина неизменно по имени-отчеству, хотя был на 27 лет старше. Кстати, удивительное совпадение: 9 марта 1934 года, в день, когда в деревне Клушино Смоленской области родился Юрий Гагарин, Королёв писал доклад, посвященный ракетному полету человека в стратосферу, ставший основой его первой печатной работы.
Королёв и на шестом десятке верил, что через 5–10 лет наступят времена, когда медицинские требования к космонавтам не будут такими жесткими и он сможет полететь к своей мечте. Стариком он себя не считал, всерьез думать о здоровье просто не успевал.
Казалось, для него нет ничего невозможного. Первый космический экипаж из трех человек, первый выход в открытый космос, первая фотография обратной стороны Луны, первая женщина на орбите... Длинная череда побед. Ему не удались только два дела: самому стать космонавтом и научиться отдыхать. Как минимум 20 лет он жил в постоянном перенапряжении, с краткими перерывами на сон. А сердце работало с перебоями.
В начале января 1966 года ему предстояла, как говорил Сергей Павлович, «пустячная операция» – удаление полипа из прямой кишки. Оперировал его лично министр здравоохранения СССР Борис Петровский. На операционном столе выяснилось: диагноз неверный, это не полип, а смертельно опасная саркома. Опухоль удалили, но вывести пациента из наркоза не смогли.
Хоронила его без преувеличений вся страна. Длинные пояснения не требовались, после скупых официальных объявлений все сразу поняли: вот он, тот самый главный конструктор, которому мы обязаны и спутником, и полетом Гагарина. На бархатных подушечках несли награды академика – в том числе две звезды Героя Социалистического Труда. В Кремлевской стене появилась новая могила. После смерти Королёва на несколько лет советская космонавтика вошла в полосу кризиса, из которого вышла только в 1970-е годы. Его имя теперь звучало в песнях, его портреты можно было увидеть в школьных учебниках и на почтовых марках. Он стал символом всего лучшего, что было в ХХ веке: веры в науку, в человека, который способен «преодолеть пространство и простор», в то, что прогресс не остановить.
См.: https://iz.ru/1270467/arsenii-zamostianov/tot-kto-delal-rakety-kakim-byl-pervyi-glavnyi-konstruktor-kosmicheskikh-korablei
Бюст на проспекте Королева в Санкт-Петербурге
