Еще Г. А. Потемкин понял невыгодность Херсона в качестве главного порта на Черном море. Скованный в зимние месяцы льдом, Днепр и лиман не были безопасны для навигации и весной, когда река выносила льды, опасные для деревянных корпусов кораблей. Аналогичные неудобства представлял собой и возникший в устье Буга в 1789 г. Николаев. Кроме того, данные порты были удалены на значительное расстояние от моря и проход через мелководные устья крупнотоннажных судов был затруднен.
План Потемкина, вынашиваемый им в конце жизни, соорудить порт на острове Тендра, в 40 км от Кинбурна, также был явно неудачен. Так как строительство в песчаном грунте, сооружение обводных каналов, мелководье и сильные подводные течения требовали огромных затрат и усилий. Поэтому в 1793 г. правительство распорядилось продолжить гидрографические изыскания вдоль черноморского побережья всей Очаковской области, вплоть до устья Днестра.
Возглавлявший Черноморское адмиралтейство вице-адмирал Николай Семенович Мордвинов предлагал строить новый порт в Очакове. С точки зрения здравого смысла этот план был достаточно привлекательным – прямое сообщение с внутренними губерниями страны через Буг и Днепр, близость крымских портов и целый ряд других преимуществ, вытекавших из удачного местоположения. Поэтому Очаков казался наиболее приемлемым для большинства специалистов в Херсоне, Николаеве и в Петербурге.
Между тем, де Рибас, де Волан и подполковник инженерной службы Андрей Шостак, лично обследовавшие все побережье от Очакова до устья Днестра, измеряя глубины рейдов и заливов, выдвинули неожиданно смелый проект – строить главный порт на Черном море в непосредственной близости от турецкой границы, в Хаджибее.
Сторонники Очаковского проекта расценили предложение де Рибаса как вызов общественному мнению, за которым, говорили они, стоит не более, чем желание «испанского выскочки» увековечить свои ратные дела при взятии Хаджибейского замка. При этом, не без основания, утверждалось, что предлагаемый город и порт должны строиться в безлюдной, пустынной местности, где нет ни достаточных ресурсов, ни соответствующего строительного материала. Да и где это видано, чтобы значительный порт и город воздвигался там, где нет непосредственных речных коммуникаций?!
Приведенные аргументы не были лишены смысла. Если бы не два обстоятельства: блестящее гидрографическое и инженерное обоснование де Волана, и не менее замечательное геополитическое решение вопроса де Рибаса.
С присущей ему лаконичностью и точностью де Волан обосновал несовершенство Очаковского проекта:
«Худая рейда при сем последнем пункте и неудобное якорное место, соединены были с невыгодами мелководья, препятствующего судам подходить к берегу ближе 500 или 600 сажен. Сверх сего льды и периодическое замерзание лимана делают там от ноября до мая месяца судоходство невозможным... А потому и не осталось выгоднейшего места для передовой гавани, неподверженной вышеупомянутым неудобствам, и коей расположение соответствовало бы намерению, к каковому она предполагается, как только залив Хаджибейский».
Но как бы не были важны инженерные расчеты преимуществ Хаджибейского варианта, над ними все же преобладали высшие государственные и политические интересы. Именно с этих позиций проект обосновывал вице-адмирал де Рибас.
События, происходившие летом 1793 г., были эпохально важными в судьбе всей Новороссии.
Второй раздел Польши позволил воссоединить этнически однородные Левобережную и Правобережную Украину. Положение Очаковской области по отношению к внутренним губерниям значительно изменялось. Теперь она должна была соседствовать с территориями уже непосредственно связанными с плодородными Подолией, Волынью и Галицией, что, в свою очередь, резко повышало стратегическое значение Хаджибея.
Де Рибас совершенно верно оценил предстоящие результаты этого нового политического течения, доказывая, что сухопутная я каботажная торговля должны сделать Хаджибей подлинным центром для всей Новороссии и Дунайских княжеств. А что касается отсутствия прямой водной коммуникации к нему, то она с лихвой компенсируется выгодностью его геополитического положения.
Большинству современников не были до конца понятны мотивы, выдвинутые де Рибасом. Если даже такой умный, образованный и, без сомнения, искренне действовавший человек, как граф Мордвинов считал Хаджибейский проект авантюрой, то что же остается говорить о менее знающих и информированных людях.
К чести Екатерины II, она по достоинству оценила аргументы своего вице-адмирала в пользу Хаджибея. И не ошиблась!
