Фото: Федосеев Василий / Фотохроника ТАСС

Анна Ахматова писала о себе, что родилась в один год с Чарли Чаплином, «Крейцеровой сонатой» Толстого и Эйфелевой башней, то есть в 1889-м. 23 июня под Одессой, в семье потомственного дворянина, отставного инженера-механика флота Андрея Горенко появилась девочка, которой будет суждено стать одной из самых значимых фигур русской литературы XX века.

Анна была третьей из шести детей. Ее мать, Инна Эразмовна Стогова, состояла в отдаленном родстве с Анной Буниной, которую современники называли Русской Сафо, а Карамзин утверждал: «Ни одна женщина не писала у нас так сильно».

В своих черновиках Ахматова записала: «...В семье никто, сколько глаз видит кругом, стихи не писал, только первая русская поэтесса Анна Бунина была теткой моего деда Эразма Ивановича Стогова…»

Детство Анны прошло в Царском Селе. Как вспоминала Ахматова, читать она научилась по «Азбуке» Льва Толстого, по-французски заговорила, слушая, как учитель занимается со старшими сестрами. Свое первое стихотворение юная поэтесса написала в 11 лет.

Спустя несколько лет, прочитав очередное стихотворение уже 17-летней Анны, отец строго сказал ей: «Это – декадентство, не смей позорить моей фамилии!» Дочь послушалась и сменила фамилию Горенко на фамилию своей прабабки из рода татарских князей – Ахматова.

Анна училась в Царскосельской женской гимназии «сначала плохо, потом гораздо лучше, но всегда неохотно». В 1905 году она была на домашнем обучении. Семья жила в Евпатории – мать Анны рассталась с мужем и уехала на юг лечить обострившийся у детей туберкулез.

Позже Анна переехала к родственникам в Киев – там она окончила Фундуклеевскую гимназию, а затем записалась на юридическое отделение Высших женских курсов. Все это время она продолжала писать стихи.

В Киеве Анна начала переписываться с Николаем Гумилевым, который ухаживал за ней еще в Царском Селе. Познакомились они в 1903 году. Долгое время Гумилев докучал девушке «настойчивой привязанностью» и «неоднократными предложениями брака».

Она же поначалу была с ним холодна. Тем более что поэт – так же как отец Анны в свое время – не воспринимал ее творчество всерьез.

«Ты такая тонкая и гибкая. Может, ты бы лучше танцевала?» – говорил он.

Гумилев, поклонник Оскара Уайльда, представлял Ахматову – такую непохожую на других девушек – своим идеалом, «прекрасной дамой». Несколько раз хотел из-за нее покончить с собой.

В ноябре 1909-го Анна неожиданно для всех согласилась стать его женой. В апреле следующего года состоялась свадьба, а в сентябре поэт отправился на четыре месяца в поездку по Африке.

Первым опубликованным стихотворением Ахматовой стало «На руке его много блестящих колец...» – это произошло в 1907 году благодаря все тому же влюбленному Гумилеву. Он издавал в Париже русский еженедельник «Сириус» и способствовал публикации.

По возвращении Гумилева из Африки, при участии Сергея Городецкого и Михаила Кузмина, Ахматова и Гумилев создали поэтическое объединение «Цех поэтов», заявившее о «школе акмеизма». Данью этому был первый тоненький сборник Ахматовой «Вечер», сразу принесший ей славу.

Новое литературное течение, акмеизм, противостояло символизму XIX века. Ахматова вместе с Гумилевым, Городецким, Мандельштамом и другими поэтами провозглашала культ конкретности, материальность, «вещественность» литературных образов.

В тот период она много писала и быстро стала популярной в поэтических кругах. Первую известность поэтессе принесло выступление в литературном кабаре «Бродячая собака»:

«Я пришла сюда, бездельница,
Все равно мне, где скучать!
На пригорке дремлет мельница.
Годы можно здесь молчать.
Над засохшей повиликою
Мягко плавает пчела;
У пруда русалку кликаю,
А русалка умерла...»
(«Я пришла сюда, бездельница...», 1911)

Перед началом Первой мировой войны Ахматова опубликовала второй сборник стихотворений – «Четки». Ей казалось, что эта книга любовной лирики могла бы «потонуть» в мировых событиях того времени. Однако в течение следующего десятилетия сборник переиздавался восемь раз.

Первый сборник Ахматовой «Вечер» вышел 1912 году. В этом же году у нее родился сын Лев, будущий блестящий ученый-историк, этнограф и философ.

Родители, погруженные в собственное творчество, мало занимались ребенком, его воспитывала свекровь, Анна Ивановна. Ахматова приезжала в Слепнево, имение Гумилевых в Тверской области, регулярно и оставалась подолгу, иногда на все лето. Здесь были созданы 60 ее стихотворений, составившие сборник «Белая стая». Он выйдет в 1917-м.

«Белую стаю» открывало стихотворение «Думали: нищие мы…» 1915 года – оно говорит о ценности прошлого, которое многие начинают ценить только потеряв. Эта миниатюра из семи строк с глубоким смыслом и насыщенным философским подтекстом посвящена первым потерям на фронтах Первой мировой войны:

«Думали: нищие мы, нету у нас ничего,
А как стали одно за другим терять,
Так сделался каждый день
Поминальным днем, —
Начали песни слагать
О великой щедрости Божьей
Да о нашем бывшем богатстве».

Существует легенда, что в первый революционный год Ахматова, у которой открылся туберкулез, отправилась поездом в Москву, подальше от петербургской сырости. В вагоне ей захотелось курить, и она достала папиросу. Но ни у кого из окружающих не оказалось спичек. Тогда она высунулась из окна и умудрилась прикурить от паровозных искр.

«Такая – не пропадет!» – воскликнул наблюдавший за ней красноармеец.

Не пропасть ей помогла неизменная жизненная позиция: на все выпады судьбы у Ахматовой был один ответ – высоко поднятая гордая голова. Рыдала только ее душа, стихами.

Так было и в августе 1918-го, когда их брак с Гумилевым распался. Так было и три года спустя: в 1921-м Гумилева арестовали, а затем расстреляли – поэта обвинили в причастности к контрреволюционному заговору.

Ахматова писала в дневнике: «Блок, Гумилев, Хлебников умерли почти одновременно. Ремизов, Цветаева и Ходасевич уехали за границу, там же были Шаляпин, Михаил Чехов и половина балета».

Год потрясений и утрат стал плодотворным для поэтического творчества Ахматовой. В апреле 1921 года вышел сборник стихов «Подорожник», а в октябре – книга «Anno Domini MCMXXI» (в переводе с латинского – «В лето господне 1921-го»).

В сентябре 1921 года девятилетнему Леве Гумилеву не дали в школе учебники только потому, что расстрелян его отец. Это был знак, с которого началась травля, преследовавшая Анну Ахматову и ее сына долгие годы.

В октябре 1935 года по обвинению в контрреволюционной деятельности в тюрьму попадают сразу и сын, и гражданский муж Ахматовой – Николай Пунин, комиссар Русского музея и Эрмитажа. Она осмелилась написать письмо Сталину. Четвертого ноября Пунина и Гумилева освободили.

Но еще более страшным для Ахматовой стал 1938 год, когда Льва снова арестовали по тому же обвинению. Она проводила по 17–19 часов в очередях в следственный изолятор «Кресты» с передачами для сына: «Семнадцать месяцев кричу, зову тебя домой, кидалась в ноги палачу, ты сын и ужас мой».

После «Крестов» Лев отправился в Норильский лагерь, а оттуда – на фронт и вернулся домой только после победы. В 1949 году снова был арестован по тому же обвинению, получил второй лагерный срок – десять лет, но в 1956 году был признан невиновным и освобожден.

Переживания тех мучительных лет вылились в поэму «Реквием», работу над которой Анна Андреевна начала еще в 1934 году. Очень плотно работала над ней в 1938–40 годах и вернулась к ней позже, в конце 1950-х.

Рассказывают, что Ахматова сжигала рукописи «Реквиема» после того, как прочитывала их людям, которым доверяла, в частности, своей подруге и биографу Лидии Чуковской. Полный текст поэмы был опубликован только в перестройку – в 1987 году.

«...А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем — не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов...»
(Март, 1940)

Начало войны застало Ахматову в Ленинграде. Вместе с соседями она рыла щели в Шереметьевском саду, дежурила у ворот Фонтанного дома, красила огнеупорной известью балки на чердаке дворца, видела «похороны» статуй в Летнем саду.

Поэтесса Ольга Берггольц вспоминала:

«С лицом, замкнутым в суровости и гневности, с противогазом через плечо она несла дежурство как рядовой боец противовоздушной обороны. Она шила мешки для песка, которыми обкладывали траншеи-убежища...»

В сентябре 1941 года, когда Ленинград постоянно бомбили, Ахматова выступала на радио, по словам Берггольц, «как истинная и отважная дочь России и Ленинграда».

В октябре больную Ахматову эвакуировали из осажденного города. Об этом времени она говорила:

«До мая 1944 года я жила в Ташкенте, жадно ловила вести о Ленинграде, о фронте. Как и другие поэты, часто выступала в госпиталях, читала стихи раненым бойцам. В Ташкенте я впервые узнала, что такое в палящий зной древесная тень и звук воды. А еще узнала, что такое человеческая доброта: в Ташкенте я много и тяжело болела».

В печати снова стали появляться ее стихи, строчки из которых можно было увидеть на плакатах военного времени:

«Мы знаем, что ныне лежит на весах!
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова,
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки».
(«Мужество», 1942)

Ахматова в годы войны пишет не о себе, а о женщине вообще, матери, для которой все дети – родные: первый дальнобойный немецкий снаряд в Ленинграде «равнодушно гибель нес / Ребенку моему»; словно о родном (и живом: «Постучись кулачком – я открою») пишет она в эвакуации о погибшем под бомбами маленьком сыне ее соседей по Фонтанному дому («Памяти Вали»), и даже старинная статуя в Летнем саду, заботливо укрываемая землей, для нее – «доченька».

«Ноченька!
В звездном покрывале,
В траурных маках, с бессонной совой...
Доченька!
Как мы тебя укрывали
Свежей садовой землей.
Пусты теперь Дионисовы чаши,
Заплаканы взоры любви...
Это проходят над городом нашим
Страшные сестры твои».
(«Nox: Статуя «Ночь» в Летнем саду», 1942)

В 1946 году было вынесено специальное Постановление оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград» – за «предоставление литературной трибуны» для «безыдейных, идеологически вредных произведений». Оно касалось двух советских писателей – Анны Ахматовой и Михаила Зощенко.

Зощенко при этом был назван «литературным хулиганом», а Ахматова «блудницей». Партийный функционер Жданов называл ее стихи «поэзией взбесившейся барыньки, мечущейся между будуаром и молельней». Собратья-писатели тут же исключили ее из своего союза.

Однако и в этой ситуации Анна Андреевна только пожала плечами: «Зачем великой стране надо пройти танками по грудной клетке одной больной старухи?»

В 1951 году поэтессу восстановили в Союзе писателей. Никогда не имевшая собственного жилья, в 1955 году Ахматова получила от Литературного фонда дачный домик в поселке Комарово.

«Я не переставала писать стихи. Для меня в них – связь моя с временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных», – признавалась Анна Ахматова в своей автобиографии «Коротко о себе».

В 1960-е годы творчество Ахматовой получило широкое признание — она стала номинантом на Нобелевскую премию, получила литературную премию «Этна-Таормина» в Италии. Оксфордский университет присвоил Ахматовой степень почетного доктора литературы. В 1965 году вышел последний прижизненный сборник стихов и поэм – «Бег времени».

Болезнь заставила Анну Андреевну в феврале 1966 года переехать в подмосковный кардиологический санаторий. В марте она ушла из жизни. Анну Ахматову отпели в Никольском морском соборе Ленинграда и похоронили на Комаровском кладбище.