Одесский певец Революции Эдуард Багрицкий

3 ноября, воскресенье. Родился советский поэт Багрицкий Эдуард Георгиевич (1895–1934). А со дня его смерти прошло 90 лет: он ушел из жизни в Москве, 16 февраля 1934 года, признанным и популярным автором.

Типичная, колоритно одесская биография русского, еврейского, советского поэта Эдуарда Багрицкого (Дзюбина) содержит множество противоречий.

Лирический герой Багрицкого, герой его поэм, стихотворений и пьес – всегда активный участник бурных перемен в жизни страны начала прошлого века: он революционер, красноармеец, комиссар, или – напротив: бандит, преступник, националист, контрреволюционер.

Я появлялся, как ангел смерти,
С фонарём и револьвером, окружённый
Четырьмя матросами с броненосца…
(Ещё юными. Ещё розовыми от счастья.
Часок не доспавшими после ночи.
Набекрень – бескозырки. Бушлаты – настежь.
Карабины под мышкой. И ветер – в очи.)
(из поэмы «Февраль»)

Сам Багрицкий при этом чаще выступал наблюдателем, фиксирующим окружающую реальность, в Красной Армии он служил, пошел добровольцем, в 1918 году, но – в политотделе.

Стать моряком, о чем в детстве и юности мечтал сам поэт, ему не удалось из-за слабого здоровья, и уж, конечно, он не стал никаким контрабандистом (типичная мечта для впечатлительного одесского мальчишки!), хотя им и посвящена одна из самых известных поэм Багрицкого:

По рыбам, по звездам
Проносит шаланду:
Три грека в Одессу
Везут контрабанду…

Все пути вели поэта в литературу, в публицистику: трижды сбегал он из «приличных» учебных заведений – ремесленного, реального и землемерного училищ, а на своем месте оказался уже после Гражданской войны: в 1920 году в качестве поэта и художника-иллюстратора он начал работать в южном бюро Украинского отделения Российского телеграфного агентства.

В те годы Багрицкий уже писал стихи, публиковался в одесских газетах и юмористических журналах под псевдонимами «Некто Вася», «Нина Воскресенская», «Рабкор Горцев», входил в группу молодых литераторов, где познакомился с Валентином Катаевым, Юрием Олешей, Исааком Бабелем и другими поэтами и писателями будущей Южнорусской школы.

Несмотря на колоритную украинскую фамилию в документах – Дзюбин, Багрицкий был не украинцем, а евреем, чем очень гордился.

В его текстах не единожды встречается «революционный сионизм», который так трепетно описывал, больше в своих публичных выступлениях, чем в воспоминаниях, которые в целом не любил писать, художник-супрематист Марк Шагал, уроженец витебской «черты оседлости».

У Багрицкого в «Феврале»:

Моя иудейская гордость пела,
Как струна, натянутая до отказа…
Я много дал бы, чтобы мой пращур
В длиннополом халате и лисьей шапке,
Из-под которой седой спиралью
Спадают пейсы и перхоть тучей
Взлетает над бородой квадратной…
Чтоб этот пращур признал потомка
В детине, стоящем подобно башне
Над летящими фарами и штыками
Грузовика, потрясшего полночь…

В 1925 году Багрицкий приехал в Москву, где стал членом литературной группы «Перевал». Через три года был опубликован его первый сборник стихов «Юго-запад», второй, «Победители», появился в 1932 году.

Несмотря на переезд в столицу, в народной памяти он, все-таки, остался одесситом, почти таким же одесским символом, как Мишка Япончик или его литературный создатель – и, к слову, друг Багрицкого – Бабель.

В популярном в 2016 году сериале «Мурка» Антона Розенберга и Ярослава Мочалова поэта сыграл актёр Театра имени Вахтангова Александр Горбатов.

В наши дни поэт оказался в трудной ситуации: из всех революционных романтиков свой статус и любовь по сей день сохраняет, пожалуй, только Владимир Маяковский.

Последние десятилетия на постсоветском пространстве сохраняется упорная «мода» на ненависть ко всему революционному, советскому, противопоставления социалистических идеалов религиозным ценностям, в приличном обществе теперь хорошо не скажешь ни о Ленине, ни о Революции, ни о творцах, ее поддержавших, ни о первой половине XX века в принципе.

Ведь как у нас сейчас принято: хороший автор и поэт непременно должен был обличать революцию и большевиков, основной жертвой этой тенденции можно, пожалуй, назвать Сергея Есенина: из повести Бориса Васильева «Завтра была война» мы все запомнили, что Есенина запрещали, а романтичные девушки читали его тайком у кого-нибудь дома.

Эта мистификация опровергается элементарной проверкой фактов: в 1925, 1927, 1928, 1944 годах его стихи публиковали в Советском Союзе, поэтому едва ли московским школьницам было так тяжело раздобыть сборник.

Багрицкий оказался в похожей ситуации, из всей памяти о нем остались (в возможно, уже и не остались) две памятные таблички – в Киеве и Одессе, одна улица в Москве и крайне редкие упоминания.

Маяковский, восклицающий в «Облаке в штанах»: «Вы думаете, это бредит малярия? Это было, было в Одессе», словно перекликается с Одессой Багрицкого, любимой, воспетой.

О своем городе поэт пишет, любуясь, и сам же извиняется за пафос:

На Греческой площади рынок шумел,
Горели над городом зори,
Дымились кофейни, и Пушкин смотрел
На свежее сизое море.

Одесса росла, и торговым рядам
Тяжелая вышла работа:
По грудам плодов, по дровам, по тюкам
Хмельная легла позолота.

И в золоте этом цвели берега,
И в золоте этом пылали
И фески матросов, и пыль, и стога,
Что силой пшеничною встали.

(Из поэмы «Одесса»)

Еще один парадокс в том, что Багрицкому очень любят припоминать антипатию к Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому: в стихотворении «ТВС», написанном в 1929 году, явившийся больному и отчаявшемуся писателю, лирическому герою, умерший Дзержинский говорит ему: «Но если он скажет: „Солги“ – солги. Но если он скажет: „Убей“ – убей».

Возможно, самым ярким и точным высказыванием поэта о революции и ее людях, родной Украине и бурных 20-х, предлагающим читателю довольно цельную картину мира, можно назвать «Думу про Опанаса», посвященную Нестору Махно и открывающуюся эпиграфом из «Гайдамаков» Тараса Шевченко.

Поэт пишет не о самом Махно, а о бедовом крае и лихолетии, относясь при этом с сочувственной симпатией ко всем героям своей поэмы.

Опанас – главный герой, бедняк с Одещины, прибившийся к повстанческому войску – бежит от продотрядов, становится бандитом в махновском отряде, а в кульминации поэмы убивает большевика, командующего продразвёрсткой Иосифа Когана.

Попав на допрос в ЧК, герой вспоминает, как стойко держался перед смертью Коган, как отказался бежать от нее, и вспоминает всю свою бедовую, загубленную жизнь.

В этом произведении поэт одновременно сожалеет о жестокости тех лет и событий, отдает честь людям, искренне верившим и пожертвовавшим собой во имя перемен, сочувствует и бедовому, анархическому, крестьянскому Гуляй-Полю со всеми его трагедиями, подвигами, надеждами.

Кроме всего прочего, Багрицкий был блестящим переводчиком и увлеченным художником, о чем вспоминают не так уж часто.

Современники рассказывали, что он знал на память тысячи поэтических и прозаических текстов, перевел на русский язык стихи Роберта Бернса, Томаса Гуда и Вальтера Скотта, Джо Хилла и Назыма Хикмета, Миколы Бажана и Владимира Сосюры.

Ушел из жизни поэт из-за болезни, тяжелой астмы. Похоронен на Новодевичьем кладбище, во время похорон за гробом поэта с шашками наголо шел эскадрон молодых кавалеристов.

Когда-то стихи Багрицкого непременно оказывались в списке произведений, которые страстные молодые абитуриенты советских театральных вузов, выбирали для поступления.

В том, что меняется мода, стили и язык нет, безусловно, ничего удивительного, но почему прекрасная (разумеется, это субъективная оценка, но все же), полная жизненной энергии и надежды поэзия Багрицкого почти неизвестна теперь, звучит и печатается так мало, а юбилеи поэта проходят совершенно незаметно – большой вопрос.

Мария Нестерова