Главная » Архив материалов
Борис Сергеевич Джелепов (29 ноября [12 декабря] 1910, Одесса – 22 апреля 1998, Санкт-Петербург) – первый исследователь ядерной спектроскопии в СССР. Его работы стали серьёзным вкладом в работы по созданию советской атомной бомбы. Родился в 1910 в Одессе, в семье служащего. До 1925 года учился в средней школе в Новгороде, в 15 лет пытался поступить в Ленинградский государственный университет, но его кандидатуру отклонили по возрасту. В 1926–1927 учебном году самостоятельно учился по программе I курса и в 1927 году поступил на физико-математический факультет Ленинградского университета. С 1931 года начал работать в Государственном физико-техническом институте при ВСНХ в составе научно-исследовательской группы (Б. С. Джелепов, А. И. Алиханов и А. И. Алиханьян), участники которой в 1934 году одними из первых наблюдали явление искусственной радиоактивности. Во время Великой Отечественной войны служил на Краснознамённом Балтийском флоте (1941-1944 г.). Занимался размагничиванием (для противоминной защиты) военных кораблей. В 1944 году в связи с тем, что И. В. Курчатов начал формирование лаборатории № 2 АН СССР, Борис Сергеевич был отозван с фронта в числе сотрудников атомного проекта. Проработав три месяца в Москве, Б. С. Джелепов вернулся в Ленинград и продолжил работу в ЛГУ, создал в университете специальную лабораторию ядерной физики, где проводились научные исследования по физике ядра. С мая 1945 года Джелепов стал сотрудником Радиевого института и в том же году состоялся первый выпуск первый выпуск студентов по специализации «ядерная физика». С января 1946 года на базе лаборатории ядерной физики была создана кафедра ядерной физики, которую он и возглавил. Затем создал и возглавил кафедру ядерной спектроскопии. Являлся главным редактором журнала «Известия Академии наук СССР. Серия физическая», председателем Научного совета АН СССР по ядерной спектроскопии. Автор и соавтор нескольких сотен научных работ. |
Похождения самой знаменитой в России авантюристки 1000 руб. заплатил галерист Павел Третьяков художнику Константину Флавицкому за картину «Княжна Тараканова» – сумму по тем временам огромную. Исторические мифы в цене всегда. Княжна Тараканова – прекрасная самозванка, захлебнувшаяся в камере Петропавловской крепости во время одного из петербургских наводнений, – узнаваемый персонаж российской истории. А ведь известно, что эта женщина погибла не во время наводнения, и что ее фамилия вовсе не Тараканова.
Александр Кравецкий «Ибо она сего имени никогда себе не присваивала...» Бюрократия имеет как минимум одно несомненное достоинство: если что-то попадает в поле зрения государства, об этом остается масса документов. И чем серьезней гриф секретности на папке с бумагами, тем бережнее эта папка хранится. После истечения всех сроков давности или после смены власти, когда возникает желание вывесить на всеобщее обозрение грязное белье ушедших правителей, материалы секретных папок обнародуются. Но сенсации происходят не так уж часто. Читатели еще недавно засекреченных документов вдруг с удивлением обнаруживают, что они это уже слышали, что подтвержденная документами версия событий всем давно известна. Опубликованные источники лишь помогают выбрать из многих общеизвестных слухов один, более или менее соответствующий истинному положению вещей. Документы, относящиеся к женщине, которую мы называем княжной Таракановой, были рассекречены в середине XIX века. В 1867 году в «Чтениях в Императорском обществе истории и древностей Российских» были опубликованы все материалы о самозванке. Известная картина Константина Флавицкого начала выставляться 15 годами раньше, поэтому публикация документов сопровождалась предисловием, опровергающим версию живописца: «Мы сообщаем нашим читателям достоверные сведения о самозванке, ошибочно называемой Таракановой писателями, ибо она сего имени никогда себе не присваивала. Из сих сведений видно, что она не погибла во время наводнения, но скончалась от болезни в Петропавловской крепости 4-го декабря 1775-го года». Однако ни документы, ни многочисленные исследования, посвященные этой женщине, так и не смогли скорректировать образ, созданный художником. Люди всегда исторической истине предпочитают красивые мифы.
Персонаж дешевого романа О начале карьеры нашей героини сложно писать, попадая в стилистику приличного издания. Это скорее для глянца – про роковую красавицу, побеги с любовниками и неоплаченные долги. Как бы то ни было, впервые наша героиня выходит на сцену в 70-е годы XVIII века. Я называю ее нашей героиней не из любви к высокому стилю, а потому что у этой женщины было столько имен, что непонятно, на каком из них следует остановиться: девица Шель, девица Франк, госпожа Тремуйль и прочая, прочая, прочая. Ее первые приключения – классические похождения авантюристки с блеском, нищетой, богатыми покровителями и постоянно маячившей долговой тюрьмой. В Генте, где она проживала под именем девицы Шель, у нее случился роман с голландским купцом ван Турсом. Пользуясь своим положением, ван Турс набрал кредитов, которые его прекрасная подруга быстро растратила. А когда кредиторы подали на него в суд, ван Турс, бросив жену и детей, сбежал вместе с возлюбленной в Лондон. А там история повторилась: кредит – векселя – угроза тюрьмы и бегство, правда, на этот раз уже без возлюбленной. Положение содержанки сбежавшего должника было бы отчаянным, если бы неожиданно не появился некто по имени барон Шенк. И опять: долги, роскошь и кредиторы, от которых Шенк и его спутница бежали в Париж. Здесь она называет себя princesse de Volodimir. Любопытно, что написание титула соотносится не с литературной нормой «принцесса Владимирская», а с древнерусским вариантом «Володимирская». Здесь, кажется, впервые появляется рассказ о ее происхождении, который с различными вариациями будет повторяться вплоть до ее смерти. Она говорила, что является дочерью очень знатных родителей, что воспитывалась в Персии, где ее пытались отравить неизвестные недоброжелатели, а затем через Россию приехала в Европу. В Париже после нескольких бурных романов, лезть в подробности которых нам совершенно необязательно, она в конце концов стала невестой престарелого (ему было 42 года) курфюрста Филиппа Фердинанда де Лимбурга. Основным занятием курфюрста были судебные тяжбы за права на владения, а одним из источников доходов – награждение (за умеренную плату) орденами Голштинско-Лимбургского льва и Четырех императоров и древнего дворянства. Курфюрст расплатился с долгами любимой, а она, в очередной раз сменив имя, стала султаншей Али-Эмете или Алиной (Эленорой), принцессой Азовской. Однако для заключения брака с курфюрстом у нашей героини было слишком много имен и титулов, но слишком мало документов, эти титулы подтверждающих. После ссор, примирений и выяснения отношений было решено, что ее высочество светлейшая принцесса Елизавета Володимирская поедет в Петербург, где восстановит документы о своем высоком происхождении.
Жертва медиа Скандальные приключения – с изменами, долгами, бегством, экзотическими и сомнительными титулами – всегда вызывают интерес. Европейские газеты охотно писали о похождениях то ли русской, то ли персидской княжны. А поскольку Россия, как и Персия, была далеко, больших сомнений истории не вызывали. При этом титул русской княжны давал нашей героине возможность немножко поиграть в политику и поучаствовать в информационной войне, которую польские эмигранты вели против России. После первого раздела Речи Посполитой России отошли значительные территории, на которых проживало более миллиона человек. Польская шляхта всеми силами старалась сохранить оставшееся, а при случае и вернуть утерянное. Прямые военные столкновения с Россией были бесполезны: слишком неравные силы. Но у поляков имелись другие средства воздействия на врагов. Наиболее простым казалось втягивание Российской Империи в большую войну. Благодаря усилиям польских и французских дипломатов турецкий султан Мустафа III объявил России войну, которую, правда, с треском проиграл. Более эффективным способом отвлечь Россию от польских дел было провоцирование беспорядков внутри страны. Пример Пугачева, выдающего себя за российского царя, оказался заразительным. Хотелось создать собственного самозванца, который в случае неудачи попортил бы нервы Екатерине II, а в случае удачи вернул бы Польше утраченные территории. И загадочная азовско-владимирская принцесса хорошо подходила для этой роли. В новой версии ее биография стала выглядеть следующим образом. Она – принцесса Елизавета, дочь императрицы Елизаветы Петровны от брака с Алексеем Разумовским. Согласно воле матери, Елизавета Алексеевна (Елизавета II) должна была унаследовать престол, достигнув возраста 17 лет. А до этого править был должен Петр III. Но волю Елизаветы Петровны нарушила Екатерина II, которая низложила Петра и попыталась избавиться от законной претендентки на престол. Десятилетнюю Елизавету увезли в Сибирь, а затем на Дон, где ее прятали друзья Разумовского. Но агенты Екатерины не дремали, вышли на ее след и попытались отравить. Чтобы не рисковать жизнью ребенка, Разумовский отправил девочку к персидскому шаху, который занимался ее воспитанием. Когда Елизавете Алексеевне исполнилось 17, шах открыл девушке тайну ее рождения и предложил свою руку, но та не хотела принимать ислам и от брака отказалась. Тогда шах снабдил ее деньгами и отправил в Европу. По пути она, переодевшись в мужскую одежду, проехала через всю Россию и посетила Петербург, где познакомилась со своими сторонниками. Эта история кажется фантастической и больше похожа на сюжет романа, чем на биографию политического деятеля. Проект с претенденткой на российский престол оправдывает лишь то, что представления европейцев о происходящем в России были в то время весьма туманными. В европейских газетах можно было прочитать совершеннейшую экзотику. В 1774 году официозная «Газетт де Франс» сообщила, что Пугачев в юности был «пажом при дворе ее императорского величества и был послан в чужие края для учения», после чего служил в прусской армии и, наконец, был камер-юнкером при будущем императоре Павле I. За публикацией последовал официальный протест российского посланника. Газета была вынуждена напечатать опровержение, но сразу же стала рассказывать, что император Петр III вырвался из рук убийц. Другое парижское издание поведало, что Пугачев был в детстве привезен в столицу Кириллом Разумовским (братом Алексея, дочерью которого объявляла себя наша героиня), состоял пажом при императрице Елизавете, учился в Берлине, а затем пребывал в свите Павла Петровича. А уж о том, что Пугачев воюет на турецкие деньги, знал каждый читающий газеты европеец. Подобный уровень представлений о России делал рассказ нашей героини вполне правдоподобным в глазах тех, кто был далек от профессиональной политики. В какой-то момент претенденткой на российский престол заинтересовался Кароль Радзивилл. Он был эксцентричным патриотом, поклонником польского костюма и польской кухни, но не отличался ни хорошим образованием, ни умением выстраивать серьезные интриги. К моменту встречи с нашей героиней Радзивилл жил в эмиграции и считался представителем польской оппозиции при султанском дворе – правда, до Константинополя он так и не удосужился доехать. Для Радзивилла женщина, которую можно выдать за законную наследницу российского престола, была подарком судьбы. А для прекрасной авантюристки амбициозный, но не отличающийся умом польский патриот был еще большим подарком. Открывалась возможность поиграть в большую политику и развести кого-нибудь на большие деньги. Ее истории (их было много, и они часто противоречили друг другу) стали еще красочнее. И не беда, что у людей серьезных они вызывали улыбку. Зато эти рассказы прекрасно вписывались в обывательские представления о том, как устроена политическая жизнь. Каждая новая версия легко превращалась в газетную сенсацию. Наша героиня, например, рассказывала, что Пугачев был то ли ее братом, то ли приближенным ее отца. И что теперь в России Пугачев – бывший паж Елизаветы Петровны, получивший военное образование в Германии,– сражается, чтобы вернуть на престол законную наследницу.
Русские страшилки Объявив о претензиях на российский престол, наша героиня, скорее всего, преследовала сиюминутные денежные интересы. Все-таки принцессам деньги ссужают охотнее, чем содержанкам. Она не учла лишь того, что содержанкам приходится сражаться с кредиторами, а принцессам – с профессиональными армиями. Создавая легенду, рассчитанную на читателей европейской прессы, она не думала, что слухи о ее похождениях дойдут до России. Но они дошли. Екатерина II к информации о претендентке на российский престол отнеслась очень серьезно. У императрицы имелись все основания опасаться переворота. Сама занявшая престол посредством заговора, она понимала, что еще многим может захотеться сыграть в эту опасную игру. В делах Тайной экспедиции сохранилась масса историй неудачливых заговорщиков, большая часть которых были обыкновенными болтунами. Например, в поле зрения Тайной экспедиции попали три офицера, которые собирались занять денег у шведского посла, отравить Екатерину и наследника и, одновременно усыпив гарнизон Шлиссельбургской крепости, освободить Иоанна Антоновича (Иоанн VI, сын племянницы императрицы Анны Иоанновны). Один из участников заговора настаивал на том, что, взяв у шведа деньги на переворот, следует бежать с ними в Париж. Планам заговорщиков не дано было осуществиться, поскольку шведский посланник денег не дал. А уж детей русских императоров (подлинных и мнимых) Екатерина боялась еще больше, так как за ними могли пойти не только гвардейцы, но и казаки со всяким неконтролируемым вооруженным сбродом. В том, что в укромных местах живут потомки царствующих особ, в России, кажется, никто не сомневался. Слухи о связи императрицы Елизаветы Петровны с Алексеем Разумовским, их тайном браке, а также о судьбе их детей (реальных или мифических) распространялись по всей стране. Конечно же, распространителей подобных слухов отлавливали и судили как государственных преступников. Открыто спорить с тем, что первые лица государства всегда отличались целомудрием и воздержанием, никто не рисковал. Государство разрешало говорить вслух лишь о наложницах князя Владимира, поскольку рассказ о невоздержанности Владимира-язычника противопоставлялся рассказу о благочестии Владимира-христианина. Но любые упоминания о фаворитах русских цариц и их незаконных детях следовало выжигать каленым железом – в прямом смысле. И рядом с палачом всегда сидел писарь, который подробно фиксировал показания тех, кого пытали. В следственных делах времен Елизаветы Петровны (когда должна была появиться на свет самозванка) можно прочитать про офицера, который по пьяному делу собирался бить Разумовских и был не прочь занять место фаворита императрицы. А другой протокол сообщает о некоей Арине Леонтьевой, которая сетовала: «Каких де от милостивой государыни, нашей сестры б***, милостных указов ждать?» (Справедливости ради следует сказать, что в языке XVIII века слово, ныне являющееся нецензурным, означало лишь склонность женщины к внебрачному сожительству, и его употребление в литературных текстах не было запрещено.) Фиксируют протоколы и распевание малопристойных куплетов, посвященных императрице: «Государыню холоп, подымя ногу, гребет». И спустя почти полтора десятка лет после смерти Елизаветы память о ее связях и незаконных детях была жива. Екатерина прилагала максимум усилий для своевременной нейтрализации любого нежелательного потенциального претендента на престол. Появление в Европе дочери Елизаветы Петровны, которая общалась с польской оппозицией и агитировала турецкого султана воевать с Россией, обеспокоило государыню.
Спецоперация Играющая в европейскую политику молодая женщина не была готова к тому, что борьба с ней будет поручена стоящему в Средиземном море русскому флоту. На столь серьезное отношение авантюристка просто не рассчитывала. Елизавета, принцесса Володимирская в большом количестве рассылала письма потенциальным сторонникам или, попросту говоря, спонсорам. Все, кому приходилось искать спонсора, знают, что, если на одно из десяти отправленных писем придет ответ, это очень хороший результат. Среди ее адресатов был и командующий русским флотом Алексей Орлов. В пакете, который претендентка на российский престол отправила Орлову, были копии завещаний, подтверждавших ее права на престол, а также личное послание: «Принцесса Елизавета всероссийская желает знать: чью сторону примете вы, граф, при настоящих обстоятельствах?.. Князь Разумовский под именем Пугачева, находясь во главе нашей партии, благодаря всеобщей преданности русского народа к законным наследникам престола имеет блистательные успехи. Ободряемые этим, мы решились предъявить права свои и выйти из печального положения, в какое поставлены... Торжественно провозглашая законные права свои на всероссийский престол, принцесса Елизавета обращается к вам, граф. Долг, честь, слава – словом, все обязывает вас стать в ряды ее приверженцев». Никакой реакции на письмо не было, да и трудно представить, что мнимая принцесса всерьез ожидала продолжения контактов с командующим русским флотом. У Алексея Орлова не было уверенности в том, что это письмо не является проверкой его лояльности, поэтому он сразу же сообщил о нем Екатерине II и предложил заманить претендентку на корабль и вывезти в Россию. Императрице идея понравилась. Похитить человека на территории чужой страны – задача весьма деликатная. Чтобы избежать международного скандала, Орлов привлек все подручные силы – армию, флот, международную дипломатию и свое мужское обаяние. Переговоры быстро перешли в бурный роман. Чтобы не превратить повествование в дамский детектив, мы не будем рассказывать, как агенты Орлова выслеживали самозванку, как посланник графа рассказывал женщине, что Орлов на ее стороне, как для русской принцессы было снято роскошное палаццо, где Орлов вполне профессионально обольщал ее. Английский посланник согласился подыграть Орлову, и принцесса вместе с графом оказались у него в гостях. А дальше был праздник с маневрами, салютом корабельной артиллерии, увеселительной прогулкой на флагманский корабль русского флота, где наша героиня и была арестована. Но сначала на глазах удивленной женщины вежливые люди имитировали арест и самого Алексея Орлова. В письме от якобы арестованного графа, которое получила пленница, почему-то подчеркивалось, что люди, которые его арестовали, были вежливыми: «Я был окружен. Я спросил, что бы это могло значить, и увидел всех людей пьяными, хотя отвечавшими мне с большой вежливостью». Все плавание в Россию она получала от Орлова письма, в которых он жаловался на свой арест, но надеялся, что верные люди его освободят.
Засекреченные протоколы Дальше было следствие, которое подробнейшим образом протоколировалось, причем протоколы эти сохранились и позже были опубликованы. Читая их, невозможно понять, что в них является правдой, а что – выдумкой. «Имя ей Елизавета,– фиксировал протоколист,– по возрасту двадцать три года; какой она науки, на котором месте она родилась и кто ее отец и мать, того она не знает. Воспитана она в Голштинии, в городе Киле, у госпожи Перет или Перен, однако ж подлинно сказать не помнит; тамо крещена она в самом младенчестве в веру греческого исповедания, а когда и кто ее крестный отец и мать, не знает. В Голштинии жила она до девяти лет и когда пришла в смысл, то спрашивала у своей воспитательницы, кто ее отец и мать, однако она ей об них не сказывала, но говорила только, что скоро узнает». Протоколы допросов подследственная подписывала именем Elisabeth (своего настоящего имени она не знала). Но одним именем подписывали свои послания только царствующие особы, поэтому Екатерина, увидев подпись под протоколом, пришла в ярость. Следствие началось в конце мая 1775 года, а четвертого декабря пленница скончалась от чахотки. Ее зарыли на территории крепости, не отметив места ни крестом, ни плитой, все совершалось в глубокой тайне. А после наводнения 1777 года, во время которого часть помещений Петропавловской крепости была затоплена, появился слух, что она захлебнулась в камере. В слухах и рассказываемых полушепотом историях дочь императрицы Елизаветы и Алексея Разумовского наконец-то обрела имя: ее стали называть княжной Таракановой. Откуда взялась эта фамилия, сказать трудно. Возможно, это искажение фамилии сестры Разумовского Веры Григорьевны Дараган.
С чистого листа Засекреченные истории имеют обыкновение превращаться сначала в слухи, а потом в полуподпольные публикации, газетные сенсации и исторические романы. Огромного количества свидетельств, связанных с именем женщины, которую мы называем княжной Таракановой, явно не хватает, чтобы надежно реконструировать ее биографию. Проще всего было бы считать ее мелкой авантюристкой, сдуру влезшей в большую политическую игру. Но совершенно непонятно, откуда вообще взялась эта блестяще образованная женщина, говорившая на основных европейских языках, почти профессионально рисующая и музицирующая. О ее прекрасных манерах писали все, с кем она когда-либо имела дело. Естественно было бы предположить, что ее с детства готовили к роли самозванки, но эта версия не проходит. Претендентка на российский престол русского языка не знала, как не знала и персидского, хотя всю жизнь повторяла, что выросла в Персии. Судя по воспитанию, она росла и воспитывалась в Европе (многие собеседники полагали, что она немка), но почему тогда она принадлежала к православию? Пытаясь разобраться в подобных биографиях, мы часто не имеем возможности аргументированно выбрать из многих версий одну. И незаметно для себя совершаем подмену и делаем выводы лишь на основании собственных пристрастий или исторических симпатий. При таких реконструкциях мы бываем столь же далеки от истины, как и тогда, когда на основе кадров сомнительной хроники, заключений ангажированных экспертов, сливов и заявлений официальных лиц пытаемся разобраться в событиях, современниками которых являемся. Княжне Таракановой посвящены конспирологические исследования, рассказывающие об интригах Польши, иезуитов и мировой закулисы против святой Руси. О ней сочиняют душещипательные любовные истории. В романной версии ее биографии появляется венчание с Орловым, в котором активно участвует генерал Хосе де Рибас (он действительно помогал Орлову выследить Тараканову) – его имя, как известно, носит главная улица Одессы. Но самым известным проектом, связанным с нашей героиней, является картина Константина Флавицкого. Именно такой мы представляем княжну Тараканову. И именно так представляем ее смерть. Вопреки всем историческим источникам. Впрочем, дочь Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского имеет и альтернативную версию биографии. Рассказывают, что появившаяся в Московском Ивановском монастыре инокиня Досифея в миру звалась Августой Таракановой. В обители она жила на особом положении: не выходила к общей трапезе и не посещала монастырских богослужений. Литургию служили для нее одной в наглухо закрытом храме. Сохранился рассказ Досифеи о своей судьбе, где фигурируют и жизнь за границей, и осмотр русского корабля, и пленение. Похоронена инокиня Досифея не в Ивановском монастыре, а в усыпальнице бояр Романовых, расположенной в Новоспасском монастыре. Одновременно с этим принявшая постриг княжна Тараканова проживала также в Арзамасе, Екатеринбурге, Уфе, Костроме... Вне всякого сомнения, княжна Тараканова еще не раз появится на экранах, страницах романов и сенсационных исследований. Можно даже представить себе компьютерную игру, где игрок из дошедших исторических блоков будет конструировать биографию этой женщины. Азартное занятие. См.: https://www.kommersant.ru/doc/2530507
Просмотров: 167 |
|
Дата: 09.12.2020
|
Да. Одесса рождала не только писателей и музыкантов… Андрей Януа́рьевич Выши́нский (польск. Andrzej Wyszyński; 28 ноября [10 декабря] 1883, Одесса, Российская империя – 22 ноября 1954, Нью-Йорк, США) – советский государственный деятель, юрист, дипломат. Прокурор СССР (1935–1939), министр иностранных дел СССР (1949–1953), постоянный представитель СССР при ООН (1953–1954). Также занимал ряд других должностей. Член ЦК ВКП(б) (с 1939 года), кандидат в члены Президиума ЦК КПСС (1952–1953). Член ЦИК СССР 7 созыва, депутат Верховного Совета СССР 1, 2 и 4 созывов. Доктор юридических наук (1936), профессор, а в 1925–1928 годах ректор Московского государственного университета. Академик АН СССР (1939). Организатор массовых репрессий, которые оправдывал в своих теоретических трудах. Отец, выходец из старинного польского шляхетского рода Януарий Феликсович Вышинский, был провизором; мать – учительницей музыки. Вскоре после рождения сына семья переехала в Баку, где Андрей окончил первую мужскую классическую гимназию (1900). В 1901 году поступил на юридический факультет Киевского университета, но окончил его только в 1913 году (так как исключался за участие в студенческих беспорядках), был оставлен на кафедре для подготовки к профессорскому званию, но отстранён администрацией как политически неблагонадёжный. В марте 1902 года отчислен из университета без права повторного поступления, попал под полицейский надзор. Возвратился в Баку, где в 1903 году вступил в меньшевистскую организацию РСДРП. В 1906–1907 годах Вышинского дважды арестовывали, однако вскоре освобождали за недостаточностью улик. В начале 1908 года был осуждён Тифлисской судебной палатой за «произнесение публично противоправительственной речи». Отбыл год лишения свободы в Баиловской тюрьме, где близко познакомился со Сталиным; существуют утверждения, что некоторое время они сидели в одной камере. По окончании учёбы в университете (1913) преподавал в Баку в частной гимназии русскую литературу, географию и латынь, занимался юридической практикой. В 1915–1917 годах помощник у присяжного поверенного округа Московской судебной палаты П. Н. Малянтовича. После февральской революции 1917 года был назначен комиссаром милиции Якиманского района, тогда же подписал «распоряжение о неукоснительном выполнении на вверенной ему территории приказа Временного правительства о розыске, аресте и предании суду, как немецкого шпиона, Ленина». В 1920 году Вышинский вышел из меньшевистской партии и вступил в РКП(б). В 1920–1921 годах преподаватель Московского университета и декан экономического факультета Института народного хозяйства имени Плеханова. В 1923–1925 гг. – прокурор уголовно-следственной коллегии Верховного суда СССР. Выступал в качестве государственного обвинителя на многих процессах: дело «Гукон» (1923); дело ленинградских судебных работников (1924); дело Консервтреста (1924). В 1923–1925 годах прокурор уголовно-судебной коллегии Верховного суда РСФСР и одновременно профессор I МГУ по кафедре уголовного процесса. В 1925–1928 годах ректор Московского государственного университета (тогда – 1-й Московский государственный университет). «Лекции по общим юридическим дисциплинам на младших курсах читал Андрей Януарьевич Вышинский, который был ректором университета. Естественно, тогда и подумать никто не мог, что этот умнейший преподаватель и блестящий лектор превратится в грозного прокурора Союза ССР», – вспоминал бывший тогда студентом МГУ М. С. Смиртюков. Выступал как государственный обвинитель на политических процессах. Был председателем специального присутствия Верховного суда по Шахтинскому делу (1928), по делу Промпартии (1930). 6 июля 1928 года 49 специалистов Донбасса были приговорены к различным мерам наказания Верховным судом СССР под председательством Вышинского. В 1928–1930 годах возглавлял Главное управление профессионального образования (Главпрофобр). В 1928–1931 гг. член коллегии Наркомата просвещения РСФСР. Заведовал учебно-методическим сектором Наркомпроса и замещал председателя Государственного учёного совета. С 11 мая 1931 года – прокурор РСФСР, с 21 мая того же года также заместитель наркома юстиции РСФСР. С июня 1933 года – заместитель Прокурора, а с марта 1935 по май 1939 года – Прокурор СССР. Выступал как государственный обвинитель на всех трёх Московских процессах 1936–1938 годов. Некоторые исследователи считают, что по всей видимости, А. Я. Вышинский, всегда поддерживающий политические решения руководства СССР, в том числе репрессии 1930-х годов (февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б) 1937 г. идеологически обосновал развёртывание репрессий во всём обществе), выступил с критикой действий Г. Ягоды в связи со скорым исключением того из ВКП(б) и арестом в апреле 1937 года. Во время «Большого террора» 1937–1938 годов Вышинский и нарком внутренних дел Н. Ежов входили в состав Комиссии НКВД СССР и прокурора Союза ССР, которая рассматривала во внесудебном порядке дела о шпионаже в рамках национальных операций НКВД. На практике в центральный аппарат НКВД СССР поступали так называемые альбомы (справки по делам), рассмотрение которых было перепоручено нескольким начальникам отделов (не видевших самих следственных дел). За вечер каждый из них выносил решения по 200–300 делам. Список приговорённых к расстрелу и заключению в ИТЛ затем перепечатывался набело и подавался на подпись Ежову, после чего с курьером отправлялся на подпись Вышинскому. Так, 29 декабря 1937 года Ежов и Вышинский, рассмотрев списки на 1000 лиц латышской национальности, приговорили к расстрелу 992 человека. По «делу Тухачевского» 1937 года вместе с наркомом внутренних дел Ежовым Вышинский был автором обвинительного заключения против М. Н. Тухачевского. После внесения правок и изменений обвинительное заключение Вышинского-Ежова было утверждено Сталиным. В ночь на 12 июня 1937 года Тухачевский был расстрелян. В 1956 году Главная военная прокуратура и Комитет государственной безопасности проверили уголовное дело Тухачевского и других вместе с ним осуждённых лиц и установили, что обвинение против них было сфальсифицировано. В 1937–1941 годах – директор Института права АН СССР, ответственный редактор журнала «Советское государство и право». В 1935–1939 гг. входил в состав секретной комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по судебным делам. Комиссия утверждала все приговоры о смертной казни в СССР. 31 мая 1939 года на сессии Верховного Совета СССР Вышинский утверждён заместителем председателя СНК СССР. На этом посту курировал культуру, науку, образование и репрессивные органы. Ни один приказ наркома внутренних дел СССР, наркома юстиции СССР, прокурора СССР, ни одно постановление Пленума Верховного Суда СССР не могло быть утверждено без его распоряжения. Разрешал конфликты внутри репрессивных ведомств. Выступал в качестве одного из основных организаторов крупных уголовно-правовых кампаний в 1940–1944 годах. Ему подчинялись структурные подразделения СНК СССР: сектор административно-судебных учреждений и НКВД (1939–1940), правовой отдел. На посту заместителя председателя СНК СССР вёл сложную интригу по устранению со своих постов В. В. Ульриха и Л. П. Берия. После неудачного начала кампании по трудовым преступлениям (Указ ПВС СССР от 26.VI.1940) полномочия Вышинского как куратора репрессивных органов постепенно сокращались. В августе 1944 года покинул пост заместителя председателя СНК СССР. С 22 июня 1941 по 19 января 1949 года председатель новообразованной Юридической комиссии при СНК СССР (сменил его К. П. Горшенин). Частично восстановил своё влияние в годы войны. Во время Нюрнбергского трибунала фактически руководил советской делегацией. Ежедневно отчитывался о ходе процесса перед Политбюро. Возглавил 10 ноября 1945 года Постоянную комиссию по проведению открытых судебных процессов по наиболее важным делам бывших военнослужащих германской армии и немецких карательных органов, изобличённых в зверствах против советских граждан на временно оккупированной территории Советского Союза. В 1947 году покинул пост председателя комиссии по проведению открытых процессов. 15 февраля 1950 года освобождён от должности главного редактора журнала «Советское государство и право». В июне – августе 1940 года уполномоченный ЦК ВКП(б) по Латвии. С 6 сентября 1940 по март 1946 года первый заместитель наркома иностранных дел СССР. Во время эвакуации НКИД в Куйбышев возглавлял его работу. 12 июля 1941 года Вышинский присутствовал при первом акте, приведшем к созданию антигитлеровской коалиции, – подписании соглашения СССР с Великобританией о совместных действиях в войне против Германии. Чрезвычайный и Полномочный Посол Советского Союза (14.06.1943). Принимал участие в конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании, проходившей в октябре 1943 года в Москве. По предложению советского правительства, конференция рассмотрела вопросы сокращения сроков войны против гитлеровской Германии и её союзников в Европе, открытия второго фронта, обращения с Германией и другими вражескими странами в Европе, создания международной организации для обеспечения всеобщей безопасности и др. В частности, было решено создать Европейскую консультативную комиссию и Консультативный совет по вопросам Италии. В 1944–1945 годах принимал активное участие в переговорах с Румынией, а затем с Болгарией. В феврале 1945 года в качестве члена советской делегации на Ялтинской конференции руководителей трёх союзных держав – СССР, США и Великобритании, участвовал в работе одной из её комиссий. В апреле того же года присутствовал при подписании договоров о дружбе и взаимопомощи с Польшей, Югославией и другими государствами. Одновременно с 30 мая по 6 августа 1945 года занимал должность политсоветника при Главноначальствующем СВАГ Г. К. Жукове. Вышинский привёз в Берлин текст Акта о безоговорочной капитуляции Германии, ознаменовавшего победу в Великой Отечественной войне 8 мая 1945 года (оказывал маршалу Г. К. Жукову правовую поддержку). Участник Потсдамской конференции в составе советской делегации. В январе 1946 года возглавлял делегацию СССР на первой сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Летом и осенью 1946 года выступал на пленарных заседаниях Парижской мирной конференции, в комиссии по политическим и территориальным вопросам для Румынии, аналогичных комиссиях для Венгрии и Италии, в Комиссии по экономическим вопросам для Италии, о компетенции губернатора в Триесте, в Комиссии по экономическим вопросам для Балкан и Финляндии, о мирном договоре с Болгарией. С марта 1946 года заместитель министра иностранных дел СССР по общим вопросам. В 1949–1953 годах министр иностранных дел СССР. На это время пришлась война в Корее. В марте – июне 1949 года возглавлял Комитет информации при Министерстве иностранных дел СССР. В 1952–1953 годах член Постоянной комиссии по внешним делам при Президиуме ЦК КПСС. После смерти Сталина министром иностранных дел вновь стал В. М. Молотов, а Вышинский был назначен представителем СССР в ООН. Скоропостижно скончался от сердечного приступа в Нью-Йорке, был кремирован, прах помещён в урне в Кремлёвской стене на Красной площади в Москве. Про Ленинград… 20 июня 1933 года была учреждена Прокуратура Союза. Первым Прокурором СССР стал известный революционер и политический деятель И. А. Акулов, а его заместителем – Вышинский. Не совсем понятен смысл назначения Акулова – он не только не был юристом, но даже не имел высшего образования. Так что вся практическая работа все равно легла на плечи Вышинского, фактически он с самого начала исполнял обязанности союзного прокурора. 3 марта 1935 года он и де-юре стал наконец Прокурором СССР. Свою практическую работу на посту Прокурора Союза Вышинский начал с проверки жалоб тех, кто был выслан из Ленинграда после убийства Кирова, – в результате этой проверки 14 % жалоб были удовлетворены. Высылали, как известно, формально, «по букве», а возвращали, надо полагать, «по духу». Дальше – больше. 27 января 1936 года в три адреса: ЦК, Совнарком и НКВД – пришла следующая телеграмма из Уфы: «Мы, нижеподписавшиеся юноши и девушки в возрасте от 18 до 25 лет, высланные из Ленинграда за социальное прошлое родителей или родственников, находясь в крайне тяжелом положении, обращаемся к Вам с просьбой снять с нас незаслуженное наказание – административную высылку, восстановить во всех гражданских правах и разрешить проживание на всей территории Союза. Не можем отвечать за социальное прошлое родных, в силу своего возраста с прошлым не имеем ничего общего, рождены в революции, возращены и воспитаны советской властью, являемся честными советскими студентами, рабочими и служащими.Горячо желаем снова влиться в ряды советской молодежи и включиться в стройку социализма». И 21 подпись. Ребята не знали, куда обращаться. Молотов переправил письмо в прокуратуру Вышинскому. Практически сразу тот пишет свои соображения: «Считаю необходимым поставить… вопрос о целесообразности в отношении молодежи, оказавшейся высланной только в связи с социальным положением или деятельностью в прошлом их родителей, принять общее постановление… – высылку отменить и разрешить свободное проживание в СССР». Тогда все делалось быстро. Уже 26 февраля 1936 года было принято постановление ЦК и СНК «О членах семей высланных из Ленинграда – учащихся высших учебных заведений или занимавшихся общественно-полезным трудом». А уже 1 апреля был закончен пересмотр дел. 1802 человека из шести тысяч получили право жить, где захотят. Это тоже пример того, как дела были разрешены «по букве», а пересмотрены «по духу»…
Просмотров: 161 |
|
Дата: 09.12.2020
|
Юрий Николаевич Либединский (первоначально Лебединский, 1898 – 1959) – русский советский писатель и журналист, военный корреспондент. Родился 28 ноября (10 декабря) 1898 год в Одессе в еврейской семье: отец – выпускник Йенского и Дерптского университетов, частнопрактикующий детский и санитарный врач Николай Львович (Натан Либерович) Лебединский (1868–1920), мать – зубной врач Татьяна Владимировна Лебединская (в девичестве Тойба Вульфовна Нахимсон, 1870–1941). Детство провёл в Миасском заводе и в посёлке Тургояк на Урале, где отец приблизительно с 1901 года служил врачом горнозаводского госпиталя, а во время Русско-японской войны – врачом прифронтового лазарета и затем эвакогоспиталя в Миасском заводе. В 1909 году семья переехала в Челябинск, где родители принимали пациентов в доме А. С. Бухарина на Азиатской улице (угол Михайловской). В 1910 году будущий писатель поступил в городское реальное училище. В 1916 году отца перевели в Уфу, где он служил начальником военного госпиталя, а после Февральской революции семья вернулась в Челябинск, где с 1919 года отец возглавлял санитарный подотдел в губздравотделе, осенью 1919 – зимой 1920 года входил в «тройку» Чекатифа (Чрезвычайной комиссии по борьбе с тифом) во время эпидемии тифа на Урале и в Сибири (в Челябинске было развёрнуто 19 госпиталей и 12 тифозных больниц) и умер от тифа в январе 1920 года. В 1918 году окончил реальное училище в Челябинске. Участник Гражданской войны на Урале, служил политруком. В 1919 году получила распространение его сатирическая поэма «Серый Патфиндер». Осенью 1920 года вернулся в Челябинск, служил в политотделе губвоенкомата, работал в газете «Советская правда» (позже «Челябинский рабочий»). Член РКП(б) с 1920 года. В 1921 году был направлен в Екатеринбург преподавателем курсов военных комиссаров. Затем до 1923 года был преподавателем в Высшей военной школе связи в Москве, потом работал токарем Московского электромеханического завода им. Ленина. Начал заниматься литературой в реальном училище, принимал участие в издании ученического литературного журнала «Первые шаги», писал рассказы под псевдонимом «Ю. Логан»; публиковался с 1921 года. В 1928 году переехал в Ленинград, руководил писательской организацией. Активный деятель групп «Октябрь», МАПП, один из руководителей РАПП. Председатель Центральной ревизионной комиссии СП СССР с 1934 года. В 1936 году вернулся в Москву. В июне 1937 года исключён из партии за троцкизм (восстановлен в 1939 году). Во время Великой Отечественной войны ушёл в ополчение, затем – корреспондент фронтовых газет «Красный воин» и «Красная звезда». Майор. После контузии в 1942 году находился на лечении в госпитале, где познакомился со своей последней женой Лидией Толстой. После возвращения в строй – вновь в газете «Красный воин». Награждён медалью «За оборону Москвы» (1944). Первая известность к Ю. Н. Либединскому пришла с публикацией повести «Неделя» (1922), которая среди прочих была отмечена А. К. Воронским, – о революционных событиях в Челябинске. Автор повестей «Комиссары» (1925), романов «Завтра» (1923), «Поворот» (1927), «Рождение героя» (1930), «Баташ и Батай» (1940–1941), военных очерков и рассказов, книги для юношества «Воспитание души» (1962), мемуарных книг «Современники» (1958) и «Связь времён» (1962). В 1927 году принял участие в коллективном романе «Большие пожары», публиковавшемся в журнале «Огонёк». Умер от сердечного приступа 24 ноября 1959 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 8).
Просмотров: 151 |
|
Дата: 08.12.2020
|
Княжна Екатерина Михайловна Долгорукова (Долгорукая), с 1880 г. светлейшая княгиня Юрьевская (2 [14] ноября 1847 Москва, Российская империя – 15 февраля 1922, Ницца, Третья французская республика) – с 1880 года вторая, морганатическая, супруга императора Александра II; до того, с 1866 года, его фаворитка. Есть такая теория шести рукопожатий – что между двумя незнакомыми между собой людьми не больше чем шесть других человек, при этом каждые двое из них знакомы между собой. Эта теория верна не только в пространстве, но и во времени. Вот смотрите: Женился Иосиф де Рибас на Анастасии Соколовой, горничной Екатерины Великой (и как некоторые утверждают – дочери Ивана Бецкого, личного секретаря Екатерины и талантливого педагога, который, опять-таки по слухам, мог оказаться настоящим отцом Екатерины, но это – другая история). У де Рибасов было трое детей, в том числе дочь София (1794 г), которую выдали замуж за князя Михаила Михайловича Долгорукова (1790 г). Долгоруковы произвели на свет сына, по традиции названного Михаилом (1816 г). Михаил Долгоруков, сын князя Михаила Долгорукова и Софьи, урожденной де Рибас, женился на Вере Гавриловне Вишневской. У Михаила и Веры Долгоруковых было шестеро детей: четверо сыновей – Михаил (ну как без этого имени!), Сергей, Василий и Анатолий; и двое дочерей – Мария и Екатерина. Вот Екатерина Долгорукова, правнучка Иосифа де Рибаса, – и есть та самая княжна Долгорукова, светлейшая княгиня Юрьевская – вторая (морганатическая) супруга Александра Второго и мать его четырех младших детей – Георгия, Ольги, Бориса и Екатерины. И первым в этой цепочке стоит Иосиф де Рибас, основатель Одессы. Екатерина родила от Александра II четырёх детей: Георгий (1872–1913); Ольга (1873–1925) – замужем за Георгом-Николаем фон Меренбергом (1871–1948), сыном Натальи Пушкиной; Борис (1876) – умер в младенчестве; Екатерина (1878–1959) – замужем за А. В. Барятинским, а после за С. П. Оболенским. 5 сентября 1880 года Александр II подписал удостоверение, что министр двора граф Адлерберг вложил в государственный банк 3 302 910 золотых рублей на имя княгини Екатерины Михайловны Юрьевской и её детей. 1 (13) марта 1881 года Александр II был убит членами «Народной воли». Неприязнь к княгине была столь сильна, что через год после похорон Александра II она вместе с детьми уехала за границу, где и проживала большую часть времени, лишь изредка приезжая в Россию. Последний раз княгиня Юрьевская посетила Петербург в 1913 году. Александр III, исполняя волю отца, в 1881 году купил для неё Малый Мраморный дворец в Петербурге (ныне по адресу Гагаринская улица, дом 3). На втором этаже Мраморного дворца княгиня устроила открытый для широкой публики музей памяти Александра II. Есть версии исследователей, например, искусствоведа Чижовой, что картина Крамского «Неизвестная» на самом деле была изначально портретом Юрьевской (только после гибели императора художник отошёл от первоначального замысла). Скончалась Светлейшая княгиня Екатерина Михайловна Юрьевская в Ницце в 1922 году на своей вилле «Жорж» (boulevard Dubouchage,10), названной в честь её сына Георгия. Похоронена на русском кладбище Кокад (Caucade). После себя княгиня Юрьевская оставила только долги и обширный личный архив, часть из которого хранится в ГАРФе, а отдельные письма то и дело возникают на различных аукционах, где пользуются неизменным спросом у покупателей. См.: https://zen.yandex.ru/media/chronos/iosif-de-ribas-sviazuiuscee-zveno-mejdu-nezakonnym-synom-ekateriny-velikoi-i-morganaticheskimi-detmi-aleksandra-vtorogo-5dade77f04af1f00b2043803
Просмотров: 168 |
|
Дата: 08.12.2020
|